В начале 1945 г. ряд руководителей Третьего рейха в поисках альтернативы Гитлеру вновь попытались обратиться к Герингу. Шпеер вспоминал: «Если бы Геринг, как второй человек в рейхе, присоединился к Кейтелю, Йодлю, Дёницу, Гудериану и мне и представил Гитлеру ультиматум, в котором мы бы потребовали сообщить его планы относительно завершения войны, то Гитлер был бы вынужден это сделать».
В середине февраля 1945 г. Шпеер направился к Герингу, чтобы изложить эти планы. Йзучив предварительно размещение отдельных соединений вооружённых сил, Шпеер обнаружил, что вокруг Каринхалле размещена парашютная дивизия. В своей беседе с Герингом Шпеер откровенно поделился своим разочарованием в Гитлере. Геринг поддержал Шпеера. Однако из их переговоров ничего не последовало, а вскоре парашютная дивизия по приказу Гитлера была удалена из Каринхалле на фронт к югу от Берлина.
К этому времени Геринг превратился в постоянный объект нападок со стороны других руководителей рейха, верных Гитлеру. Его обвиняли прежде всего в неспособности военно-воздушных сил Германии дать отпор союзной авиации. 2 марта 1945 г. Геббельс записал в дневнике: «Безумные оргии воздушной войны не знают границ. Мы совершенно беззащитны. Рейх постепенно превращается в настоящую пустыню. Ответственность за это должен нести Геринг со своей военной авиацией. Она не в состоянии как-то проявить себя хотя бы в обороне». В последние месяцы существования Третьего рейха Геббельс каждый день обвинял Геринга в своем дневнике и эти обвинения он повторял Гитлеру.
22 марта Геббельс писал: «В ходе воздушной войны, включая данные за декабрь, мы потеряли 353 тысячи человек убитыми. Устрашающее число, которое производит ещё более жуткое впечатление, если прибавить сюда 457 тысяч раненых. Это война внутри войны. Она принимает иногда ещё более ужасные формы, нежели война на фронте. Оставшихся без крова вообще невозможно подсчитать. В результате войны рейх превращён в сплошную груду развалин». В этом Геббельс винил лично Геринга. Нападки Геббельса на Геринга достигали своей цели: Гитлер всё чаще атаковал своего «премьер-министра».
1 апреля Геббельс писал: «В ходе совещания, на котором обсуждалась обстановка на Западном фронте, у фюрера снова была драматичная стычка с Герингом. Геринг опять оказался виновным в целой серии беспорядочных действий, которые просто выводят из себя. Я не могу понять, почему фюрер так долго терпит всё это». Геббельс был не одинок в своих нападках на Геринга, получая активную поддержку со стороны Бормана и других.
В своих воспоминаниях Риббентроп писал, что «всего за неделю до смерти фюрера я имел беседу с ним, в которой он охарактеризовал проблему люфтваффе как военную причину нашего поражения». Гитлер, по словам Риббентропа, «вновь и вновь говорил об этом с Герингом, но Геринг никакой не специалист в технике, да и слишком мало разбирался в типах самолетов. Когда, например, было объявлено об американском четырёхмоторном бомбардировщике “Летающая крепость”, Геринг сказал ему: это именно тот тип самолета, который он так желал видеть на вооружении у врага, ибо его легче всего уничтожить». Риббентроп «целыми часами спорил с Герингом о типах самолетов и высказывал ему свои совершенно расходившиеся с геринговскими взгляды, но тот со всей силой своей крупной личности отстаивал собственные убеждения, которым он, фюрер, как неспециалист не мог противопоставить соответствующие доводы. Начиная с 1940 г. люфтваффе, по его мнению, больше серьёзно не развивалась. Министерство авиации обюрократилось. Производство и типы выпускаемых самолетов определялись отнюдь не техническими и хозяйственными знаниями, и в результате развитие застопорилось».
Однако помимо субъективных факторов значительную роль в ослаблении авиации сыграло продолжающееся отступление германских войск, что вело к резкому сокращению их материальной базы. 16 марта Геббельс признал: «К концу месяца военная авиация имела всего 30 тысяч тонн бензина. Часть бензина сохраняется как последний резерв на крайние случаи. Поступление значительного количества бензина ожидается лишь осенью. До этого времени с нынешнего дня бензин будет расходоваться для обеспечения войск. В соответствии с наличием бензина из нашей программы вооружений будут изъяты все типы самолетов, за исключением пяти».
Несмотря на усилия Геббельса, Бормана, Риббентропа и других Гитлер не решался снять Геринга. Тем временем рейхсмаршал был занят эвакуацией своих сокровищ, которые были перевезены из Каринхалле в соляные копи под Зальцбургом. Геринг уговаривал Гитлера уехать с ним в Берхтесгаден и там организовать оборону. Фюрер отказался.
20 апреля Геринг присутствовал на праздновании дня рождения Гитлера. В тот же день Геринг выехал на машине на юг. Однако он не успел ещё покинуть Берлин, когда начался авианалёт. Герингу пришлось прятаться в бомбоубежище. Хотя Геббельс постоянно утверждал, что «к рейхсмаршалу люди питают настоящую ненависть», а «от его прежней популярности не осталось и следа», по словам Фришауэра, сопровождавший Геринга доктор Ондарза «был удивлен, как доброжелательно встретили люди под завывание бомб человека, обещавшего позаботиться об их безопасности. “Могу я представиться?” — спросил Геринг и тем вызвал всеобщий смех. Сделав паузу, он сказал: “Меня зовут Мейер!”. Народ загоготал. (Шутка Геринга объяснялась тем, что в начале войны он заявил: “Я не буду Герингом, если хоть одна вражеская бомба упадет на германскую землю. Если это произойдет, можете меня называть как угодно, хотя бы Мейером”.) Появились люди из других, расположенных поблизости бомбоубежищ, они просили рейхсмаршала оказать им честь и зайти поговорить с ними!». Эти впечатления подтверждала и жена Геринга: «Когда мы потом направились на юг, его повсюду встречали приветливо, даже в Пильзене».
В Оберзальцберге, куда прибыл Геринг, люди из его окружения призывали рейхсмаршала действовать решительно. Они ссылались на рассказ генерала Йодля, который сообщал: «Гитлер… физически не способен бороться, он боится быть раненым и попасть в плен к русским. Когда мы предложили ему отправить на Восток все войска с Западного фронта, он сказал, что не в состоянии принять такое решение, пусть этим займется рейхсмаршал. Кто-то заметил, что ни один солдат не станет сражаться за рейхсмаршала, но Гитлер заметил, что речь идёт не о борьбе. Когда дело дойдёт до переговоров, то рейхсмаршал проведёт их лучше».
После того, как генерал Колер передал Герингу эти слова Йодля, рейхсмаршал «казался растроганным». По словам Колера, Геринг «чувствовал себя в затруднительном положении. Он потребовал отчёта о военном положении, и я доложил ему с помощью карт. Потом он спросил меня, считаю ли я, что Гитлер жив или же он уже, возможно, назначил своим преемником Мартина Бормана. Я сказал ему, что Гитлер был жив, когда я покидал Берлин… Не исключено также, что Гитлер изменил свои планы». Колер стал уговаривать Геринга: «Пришло время действовать вам, господин рейхсмаршал! Своим вчерашним решением Гитлер назначил себя командующим войсками Берлина и практически отказался от политического управления государством и командования вермахтом».
В ответ Геринг сказал: «Мои отношения с Гитлером были настолько напряжёнными… Мог ли Гитлер не назначить Бормана своим преемником? Борман — мой смертельный враг, он только и ждёт удобного случая, чтобы расправиться со мной. Если я начну действовать, он назовёт меня предателем; если же я буду бездействовать, он обвинит меня в том, что я проявил слабость в час испытаний!».
23 апреля Геринг направил следующую телеграмму Гитлеру: «Мой фюрер! Поскольку Вы решили остаться в Берлине, согласны ли Вы, чтобы я принял на себя общее руководство рейхом в качестве Вашего заместителя при полной свободе действий в стране и за её пределами в соответствии с указом от 29 июня 1941 г.? Если до 10 часов вечера сегодня не последует ответа, я буду считать, что Вы утратили свободу действий, и буду действовать в высших интересах страны и нашего народа. Невозможно выразить то, что я чувствую в самый тяжёлый час моей жизни. Да защитит Вас Бог, и, может быть, Вы покинете Берлин и приедете сюда, несмотря ни на что. Преданный Вам Герман Геринг».