Возникает соблазн рассматривать гибель СССР как результат развития этих и некоторых других, подобных же процессов. Однако такой подход к данной проблеме был бы допустим только в том случае, если бы названные процессы имели спонтанный характер.

Между тем, как уже отмечалось, даже М.С. Горбачёв и его ближайшие сподвижники признают, что к 1985 г. экономического кризиса в стране ещё не было. Следовательно, он возник и стал приобретать катастрофический характер лишь в годы перестройки. И хотя его предпосылки складывались в предшествующую эпоху, политика реформаторов вела не к подавлению кризисных тенденций, а к их стимулированию.

Это были: 1) антиалкогольная кампания, пробившая первую серьёзную брешь в бюджете страны, 2) отказ от монополии внешней торговли, во многом способствовавший возникновению отрицательного внешнеторгового сальдо, что ещё сильнее било по бюджету и способствовало росту внешнего долга, 3) экономическая реформа 1987 г., стимулировавшая сокращение производства, подтолкнувшая рост инфляции и тоже ударившая по бюджету, 4) создание кооперативов, положившее начало приватизации государственной собственности и легализации криминального капитала, открывшее возможность для перекачивания государственных средств в частный сектор.

Та группировка, которая объективно выражала интересы формировавшейся подпольной буржуазии, с самого начла пошла на союз с иностранным капиталом и, опираясь на его поддержку, сумела оттеснить, а затем и разгромить технократическую группировку. Особенно острый характер эта борьба приобрела в 1990 г. при обсуждении программы «500 дней», одна из целей которой заключалась в том, чтобы легализовать теневой капитал и предоставить ему возможность скупить государственную собственность [1285] .

Подобный же искусственный характер имели развивавшиеся в стране политические процессы. Взятый руководством партии курс на децентрализацию экономики сопровождался децентрализаций управления — резким ослаблением союзных и усилением республиканских органов. Дестабилизирующую роль в тех условиях играло самоотстранение КПСС от власти, что имело следствием утрату оперативного контроля над экономическими и политическими процессами в масштабах всей страны. Причем и первое, и второе проводилось «архитекторами перестройки» целенаправленно, поскольку итогом задуманной ими политической реформы должно было стать превращение СССР в конфедерацию.

Между тем исторический опыт свидетельствует: конфедерация как форма государственного устройства — это не только редкое явление, но и переходная форма или к федерации, если на конфедеративной основе объединяются независимые государства, или к совокупности независимых государств, если на конфедеративную основу переходит федерация. Следовательно, превращение СССР в конфедерацию представляло собою закамуфлированное разрушение союзного государства.

Можно было бы допустить, что складывание экономического кризиса и ослабление центральной власти имели своим следствием рост массового недовольства в стране и консолидацию оппозиции, которая, вопреки желаниям «архитекторов перестройки», ещё больше дестабилизировала ситуацию в стране и сделала развивающиеся процессы неуправляемыми.

Однако, как было показано, решающую роль в разжигании массового недовольства, в провоцировании национальных конфликтов и организации оппозиции как в центре, так и на местах играли ЦК КПСС и КГБ СССР. Причём начало этой деятельности относится к 1987–1988 гг., т. е. к тому времени, когда экономический кризис только зарождался, а политическая реформа только планировалась.

Это означает, что «архитекторы» перестройки специально вызывали к жизни разрушительные социальные и политические силы.

Более того, факты свидетельствуют, что СССР не развалился, а был расчленён, причём форсированно и с грубейшим нарушением действовавших законов. Особенно это касается периода с 19 августа по 26 декабря 1991 г., когда в республиках развернулся захват союзной собственности и средств массовой информации, искусственное разрушение союзных государственных структур. По сути дела это был растянувшийся на четыре месяца ползучий государственный переворот.

Именно к 1987–1988 гг., то есть к тому времени, когда планировалась политическая реформа и страна ещё находилась на пороге экономического кризиса, относится начало идеологического перевооружения общества, осуществлявшееся руководством партии под знаменем идеи гласности. Началось оно с критики сталинизма, закончилось дискредитацией марксизма и советской власти.

«Гласность, — пишет Ф.М. Бурлацкий, — стала едва ли не главным тараном, разрушившим коммунистическую систему». «“Огонек”, “Московские новости” и “Литературная газета”, а вслед за ними — и новые издания и во многом телевидение раскачивали общественное мнение и направляли недовольство против системы власти»* [1286] '.

Таким образом, все те факторы, которые привели СССР к гибели, были приведены в действие «архитекторами перестройки».

Нет, утверждает А.С. Ципко: «Команда Горбачёва, за редким исключением, не сознавала, что на самом деле своей политикой гласности стимулирует контрреволюцию»*.

Оставляя слова о «редком исключении» на совести А.С. Ципко, обратимся к воспоминаниям А.Н. Яковлева, возглавлявшего в 1985–1988 гг. Отдел пропаганды ЦК КПСС. Неужели и он не понимал, что делает?

Объясняя свою позицию в этом вопросе, Александр Николаевич писал: «Группа истинных, а не мнимых реформаторов разработала (разумеется, устно) следующий план: авторитетом Ленина ударить по Сталину, по сталинизму. А затем, в случае успеха, Плехановым и социал-демократией бить по Ленину, либерализмом и “нравственным социализмом” — по революционаризму вообще»*.

«Советский режим, — пишет, во многом повторяя А.Н. Яковлева, один из руководителей латышской оппозиции Я. Видиньш, — можно было разрушить только с помощью гласности и партийной дисциплины, прикрываясь фразами о преобразовании социализма». Поэтому сначала, по его словам, удар был направлен по Сталину, потом по Ленину, потом по всей советской системе*.

Для успешной реализации планов «перестройки» нужна была массовая поддержка. А поскольку к середине 1980-х годов диссидентское движение было немногочисленным и наиболее активные её группы были разгромлены, на сцене появляются новые силы, получившие название «неформалов».

Летом 1993 г. я встретился в Москве с бывшим инструктором одного из московских райкомов партии Николаем Ивановичем К. На первый же вопрос, который был задан мною: «Чем Вы занимались в годы перестройки?», Николай Иванович ответил: «Зубатовщиной» и рассказал, как участвовал в создании неформальных организаций в Москве. Причём, по его словам, первоначально совершенно искренне, так как думал, что речь идёт об очищении советского общества от поразившей его скверны. И только потом стал понимать, куда «перестройка» ведёт на самом деле.

В моей книге «Глупость или измена: расследование гибели СССР» показано, что все или почти все неформальные организации, в том числе народные фронты, создавались по инициативе и при участии двух учреждений: ЦК КПСС и КГБ СССР.

Чем руководствовались реформаторы?

В поисках ответа на этот вопрос следует обратить внимание, что с самого начала перестройки советским руководством был провозглашен лозунг «Европа — наш общий дом» (1985 г.), затем была разработана и утверждена Политбюро ЦК КПСС концепция «общеевропейского дома» (1987 г.), признана возможность единого планетарного руководства миром (1988 г.) и, наконец, подписана Венская конвенция, провозгласившая верховенство международного права над национальным (1989 г.).

В связи с этим представляется возможным выдвинуть следующую гипотезу. Перестройка была задумана как подготовка к вхождению советской страны в мировую экономику и созданию не только «общеевропейского дома», но и «нового мирового порядка».